Сайт А. Г. Киселёва

Среди книг, посвящённых истории и культуре народа ханты, изданных в последнее время, труд[1] Зои Петровны Соколовой – известного исследователя наших северных народов, бесспорно, одна из самых интересных.

Во-первых, полевые дневники и экспедиционные отчёты публикуются не так часто, как работы, построенные на их обобщении. В нашей стране этнография давно уже «сделалась» этнологией. Учёные создают свои труды, не выходя из своих кабинетов и библиотек. Торжествующий концептуализм заслоняет «детали», «частности», в лучшем случае используя их как вспомогательный материал. Книга З. П. Соколовой как раз из этих «деталей» и «частностей» по преимуществу и состоит.

Во-вторых, интерес вызывает представленная автором ретроспектива: первая экспедиция датирована летом 1956 года, последняя – летом 1973-го. За это почти двадцатилетие изменилось многое, и в стране, и в положении северян, и в науке. И сама автор из начинающего исследователя, аспиранта Института этнографии АН СССР стала опытным, авторитетным учёным, старшим научным сотрудником названного академического института[2].

 В-третьих, природа полевых материалов сделала текст многожанровым, сообщила ему характер широкой панорамы, а время  создания дневников и отчётов придало книге тональности, созвучные послевоенной эпохе и отдельным её периодам. Материалы периода «оттепели» невольно вызывают к жизни образы «районных будней» Валентина Овечкина, а фигура автора – образы героев ранних хуциевских фильмов. Позднее неореалистическая романтика уходит, программа КПСС, принятая на XXII съезде партии, говорила о новом этапе, характеризующимся «дальнейшим сближением наций и достижением их полного единства» –    дневники и особенно отчеты 70-х гг., включённые в книгу, на фоне предшествующего периода выглядят прозаичнее.

Любая работа, посвященная культуре, будирует образное мышление читателя. В современных гуманитарных науках, в этнологии, культурологи, историографии проблема образа сегодня – одна из центральных. В рецензируемой книге и по понятным временным обстоятельствам, и по законам полевого «делопроизводственного» жанра автор умалчивает об этом. Но тексты 50-60-х гг. отличаются не только высокой информативной, но и эмоциональной насыщенностью, рисуют драму наших Северов с исключительной нравственной силой. Причем силой деятельной, не ограничивающейся объяснением и пониманием, но борющейся за исправление и искоренение наших культурных и политических пороков, за сохранение и развитие национальной культуры ханты.

Тексты 70-х гг., как уже отмечалось, иные. Здесь за фактами полевых наблюдений, архивными изысканиями стоит, наряду с собственно этнографическим интересом, стремление автора понять, как в существующих условиях, когда традиционная культура переживает упадок, улучшить жизнь,  преодолеть пороки, свойственные локальному социуму, оздоровить социальное самочувствие северян.

Увы, мы, как правило, несвободны в определении «повестки дня»[3]. Сегодня многое видится по-другому. В том числе поднимаемая З. П.Соколовой проблема социального иждивенчества. Автор с тревогой констатирует её наличие у северных ханты и, хотя и не прямо (прямо тогда видимо было нельзя), объясняет причины. В своих полевых материалах автор, естественно не могла говорить о том, что такое явление, как иждивенчество, совершенно не свойственно традиционной культуре, сломанной во второй половине ХХ в., что социальным иждивенчеством в той или иной мере, была больна значительная часть советского общества 60-70-х. Рост заработков тогда заметно опережал производительность труда. Достаточно вспомнить нашу сатиру того времени («а ты давай-давай-давай, газеточки почитывай / а ты давай-давай-давай меня перевоспитывай»). Поэтому люди, сегодня осуждающие чужие пороки (это относится, к сожалению, не только к обиходу но, увы, и к литературе), должны и о «не судити, да несудимы будете», и о «бревне в собственном глазу» помнить, и о том, почему и отчего, и откуда. Это не значит, что тема закрыта для обсуждения. Это значит, что обсуждаться она должна в высшей степени тактично и, если угодно, по-деловому, а не для того, чтобы сказать, какие «мы» «хорошие», и какие «они» «плохие».

Но вернёмся к книге. Доминирующий собственно этнографический пласт полевых материалов освещает самые разные стороны культуры ханты. Это и устройство жилищ – первая тема специальных интересов автора, костюм, орудия охоты, рыбной ловли, транспорт, народные обычаи, семья и родство, язык. Понятно, что эти первичные материалы уже обобщены автором, воплощены в научных текстах статей и книг[4], но и в своей первичной форме они, безусловно, вызовут интерес как у профессиональных этнографов, так и у широкой публики, у самих носителей культуры, у всех неравнодушных к истории уникальной хантыйской культуры.

Интерес у исследователей вызовет и исторический аспект полевых материалов. Политика КПСС и Советского государства в 50-70-е годы была направлена на русификацию коренных малочисленных народов Севера. Культура северян рассматривалась как отсталая, пережиточная, постоянно мигрировавшие оленеводы, охотники, рыбаки должны были быть приведены к оседлости. Это было так называемое «Большое путешествие» – от «отсталости» к коммунизму[5]. З. П. Соколова показывает, как в реальной действительности осуществлялась эта политика, как обстояли дела не в «решениях партии и правительства», а применительно к отдельным районам расселения северных ханты.

«Во многом знании многое печали». Читать это трудно, но необходимо. И прежде всего, представителям региональных властей и администраций на местах, учителям и воспитателям дошкольных и учебных заведений, работникам культуры, читать это надо нам всем, живущим сегодня на Северной земле. Это знание рождает чувство гнева, стыда, обиды – но оно призвано не разъединять, а излечивать, будить человека в человеке, постоянно напоминать всему ныне разноязыкому населению Севера, что эта земля – Родина коренных малочисленных народов – кормит сегодня всю Россию, как это не трагично звучит ценой уничтожения традиционного уклада жизни северян – основы их культуры. Вспоминаются слова замечательного сибирского историка крестьянства А. Базарова: «Историю не изменить, но нас еще можно».

Историки-специалисты, занимающиеся 50-70-ми годами, найдут в материалах З. П. Соколовой известные параллели с собственными представлениями о жизни страны и людей этих десятилетий. Освоение мирного и военного атома, космос, успехи промышленности – всё это, составляя предмет нашей общей гордости, не то чтобы «прошло мимо» деревни, но во многом за её счёт и было достигнуто. Причем в отличие от времен довоенных «донором» всё больше становилась Сибирь, Севера. Хотя в 50-е, особенно в начале десятилетия, народ повсюду жил тяжело. Только в середине 50-х началось расформирование ГУЛАГа, спецпоселений, долгое время полунищенствовала российская деревня, в Нечерноземье пошёл процесс раскрестьянивания – превращения крестьянина в «рабочего с наделом»…

Сюжеты полевых материалов З. П. Соколовой о принудительной оседлости, насильственном «приобщении» к сельскохозяйственным работам, высокомерно-нигилистическом отношении к культуре ханты, повальном пьянстве органично вписываются в эту общероссийскую картину эпохи, характеризуя не «блеск», но «нищету» этого, по своему великого в самых разных отношениях, времени.

Временные рамки книги позволяют увидеть, как развёртывался кризис традиционной культуры, вступивший в решающую стадию в связи с началом нефтегазового освоения Севера и подрывом основ традиционного хозяйства. В дневниках 50-70-х гг. нет-нет, да встречаются факты постепенного вытеснения из обихода костюма, утраты навыков национального шитья, случаи отказа ханты от своего языка в пользу русского, забвения и разорения некогда священных мест, изменений даже в таком устойчивом обряде, как похоронный.

Сегодня это «раскультуривание» зашло уже так далеко, как из 50-70‑х гг., наверное, и не виделось. Дневники З. П. Соколовой дают нам ретроспективу, помогающую понять причины, природу, движущие силы, роли участников этих разрушительных процессов. Говорят, что факты «вещь упрямая», что объективные тенденции развития «не перешибёшь», не остановишь. Но ведь история, общество развиваются через деятельность человека, людей, и это авторская позиция.

Этнография в сравнении с другими гуманитарными науками, пожалуй, в наибольшей степени социально ориентирована. Этнограф – не просто исследователь, он современник изучаемой культуры, он не может не взаимодействовать с информаторами, с представителями народа, культуру которого изучает. Ему трудно оставаться в стороне от тех проблем, которыми живут люди. И книга З. П. Соколовой – это профессиональное и в то же время очень «человеческое» наставление молодому поколению этнологов – не только «узнай», «опиши», но «помоги как гражданин!», «сделай всё, чтобы сохранить!» для людей сегодняшних, для народа ханты.

Не вызывает сомнений и сугубо научная, «академическая» ценность полевых материалов З. П. Соколовой. Для молодых специалистов их изучение будет полезно вдвойне. Привлекает серьёзность, основательность, настойчивость, деловитость автора. Стоит поучиться и организации экспедиций, и методике сбора материала, и тому, как искать и работать с информаторами. С другой стороны, по признанию автора целый ряд наблюдений остался вполне не осмысленным, не включённым в научные труды, а значит, может и должен быть использован современными исследователями.

И все же хотелось бы, чтобы книгу читали, прежде всего, сами наши северяне. Эта книга о родных местах для многих и многих фамилий, семейств, родов. Пусть она напомнит о прошлом, кому-то о временах детства и юности, кому-то о родителях, о дедушках и бабушках, о том, какой была эта Северная земля, из которой мы вышли, но которую не должны потерять.